Выпьем няня!
Боже мой, а я ведь ещё помню те времена, когда наиглавнейшее умиление у новоприбывшего в Израиль из СНГ вызывали не красоты местного пейзажа, а отсутствие в нём забулдыг. Деталь для «русского» человека странная. Но всё течёт, всё меняется и сегодня, то ли мы пообвыкли к особенностям израильского ландшафта, то ли он сам привёл себя в большее соответствие «русским» представлениям.
Не знаю, верно, моё ассоциативное мышление в сути своей патологично, но нашу «русскую» общину для меня олицетворяет следующий персонаж. В Хайфе, на «славноизвестной» улице Нордау, мне не единожды доводилось встречать наиколоритнейшую личность. Зовут его, кажется, Витя. Его среднеповолжское лицо, означенное многодневным запоем, обрамляют пушистые пейсы. На голове длиннополая шляпа. Облачён он в лапсердак и, кабы не рязанская харя, – принял его за правоверного иудея, кои столь редкие визитёры на злачной улице Нордау. Вот именно он, простой русский алканавт, а не узник Сиона или родившийся в Бердичеве великий израильтянин, по моему субъективному разумению, правдивое лицо «русской» общности. Не в том плане, что все мы (в душе) пропойцы. А в том, – что нашу русскую (советскую) суть облачили в столь неприсущий ей лапсердак израильской реальности. Но как гармонично, пусть смешно, смотрелась иудейская униформа на Вите! Как быстро абсорбировали мы израильскую действительность. Как скоро подстроили её под свои потребности (заметьте, не наоборот). Ну, конечно же, для полноты картины, Вите не хватало торчащей из кармана бутылки водки. Но Витя своего рода артист. Он верен законам жанра. А исполняемая им роль иудеянина не предполагает «архитектурных» излишеств во внешности…
Бутылка водки «скрывалась» под полой его лапсердака. Или томилась в скорбном ожидании на полке ближайшего супермаркета. Что вернее – не знаю. Одно лишь истинно – неотвратимость встречи Вити и бутылки.
Алкоголизм, как социальное явление в израильской жизни незаметно, но стремительно превратился из диковинки в реалию. Чем и примечателен Витя, то лишь своей внешностью, её алогичностью, но никак не тем, что алкаш. За вычетом пейсов, таких вить на улице Нордау с сотню на гектар. Наркологические службы Израиля бьют тревогу. И не потому что им больше некого бить. А из-за того, что запил израильский народ. Запил горькую. «Русский» вклад в это грустное для наркологов новшество переоценить сложно.
Ну, предположим, наркологи лукавят. Представьте себе такую картину: будто нет на Святой Земле ни единого бражника или наркоши. И чем в таком скорбном случае занять себя наркологам? Нечем, по сути. И погонят их тогда по уху мешалкой из израильского здравоохранения за ненадобностью. Так что наиграна наркологическая печаль, но небезосновательна.
Проведенное в недавнем четвёртое по счёту эпидемиологическое исследование на тему использования израильтянами психоактивных веществ, дало, в целом, нелицеприятные результаты. По сравнению с 1995 годом жители еврейской страны стали больше, как пить, так и ширяться. Сегодня мы слегка углубимся в первое.
Если в 1995 году предыдущее эпидемиологическое исследование выявило, что шестьдесят с половиной процентов израильтян потребляют спиртное, то в году девяносто восьмом их стало уже ровно шестьдесят пять процентов. Пусть менее чем пятипроцентный рост не столь уж фатален, но не может не тревожить устойчивая тенденция роста этого процента с одной стороны и изменение алкогольных вкусов израильтян со стороны другой. Так почитателей пива почти не прибавилось – половина взрослых жителей Израиля одобряют этот напиток сегодня, что меньше, чем на два процента больше, нежели в году 1995. Однако чем крепче жидкость, тем стремительней рост её популярности среди израильтян. Стан приверженцев вина увеличился за несколько минувших лет почти на восемь процентов – с сорока одного до сорока девяти процентов совершеннолетних обитателей нашей страны. Тот же восьмипроцентый рост замечен и среди любителей чего покрепче (сорок градусов и выше) – с тридцати до тридцати восьми процентов израильских жителей. Такими темпами, по мнению наркологов, Израиль сопьётся за жалкий десяток лет.
В принципе, никаким ростом русской эмиграции в еврейскую страну этой тенденции не объяснить. Если, конечно же, поставить оба процесса в обоюдную зависимость. Ну, а ежели предположить, что связь всё же есть, но несколько иного свойства?
Я имею в виду последствия массовой репатриации минувших лет. Ведь сколь бы незаметным не казалось наше «русское» влияние на израильтян, на поверку оно велико. К примеру, кто поспорит, что сабры, с нашим приездом стали лучше одеваться? (Сабры, ясно дело, поспорят, но кто их спрашивает?) Питие – не текстиль, но тоже заразительно. Громко и многословно осуждаемое израильтянами «русское» бражничество дало им подспудную легитимацию питейного пристрастия. Пьянство убого на вид, но утешно по содержанию. Израильтяне в потаённом стремлении раскусить загадочную «русскую» душу, решили ей хоть в чём-то уподобиться и в этом уподоблении оценили нашу извечную привязанность. Впрочем…
Впрочем, вот что кажется мне странным. Закрепощённый всем, чем только можно – от кондовых моральных норм до крепостного права – русский человек запил в жажде пусть, временного, мнимого, но необходимого внутреннего раскрепощения. Израильтянин же редко чем повязан. Он, будучи трезв до неприличия, зачастую ведёт себя, как простой русский человек в изрядном подпитии. Для раскрепощения ему не нужны никакие катализаторы, оно – его повседневное состояние. Стало быть, русской пьёт по суровой социальной необходимости – хочет уровняться с саброй (любым вольным человеком) в степени внутренней свободы и раскрепощённости. Для чего же пьют сабры? Скорее всего, в поисках новых приятных ощущений. Или просто ощущений. Им не осознать глубинных истоков русского пьянства. Они оценили результат и взяли его на вооружение. Правда, используют его не конвенционально.
На, а что до нашей общины, то алкоголизм, «русский и глубинный», эмигрировал вместе с нами, правда, с небольшим запозданием. В Израиле мне приходилось живать в разных краях, но где бы ни жил – всегда имел хотя бы одного соседа – русского алкоголика. В караванном городке Хацрот Ясаф им был Витя из Ленинграда. Тонкая перегородка между нашими половинками вагончика была условностью, поэтому каждый мой день начинался под аккомпанемент Витиных сексуальных домогательств к другой соседке - Леночке. Он не просил и даже не требовал. Он констатировал неотвратимый факт их потенциальной близости…
Мои нынешние соседи, к их чести следует заметить, переплюнули всех вить славного города Ленинграда вместе взятых. Наблюдая их, соседи-израильтяне (тоже не дворянского сословия) межуют ужас с отвращением. Последний экзерсис имел место во время написания этой статьи – сосед мой, как и каждый вечер, пьяный в лоскуты, прилёг на тротуаре отдохнуть. Израильтяне – народ инфантильный, поэтому, даже прекрасно зная моего соседа и причину его неординарности в выборе мест отдыха, вызвали амбуланс. Амбуланс приехал и соседа попытались забрать (интересно, куда? Ближайший вытрезвитель в Кисловодске). Однако, сосед мой, хоть и плох был совсем, вступил в неравный бой с санитарами и, что примечательно, победил. А, победив, бежал. Бежал, правда, не далеко – упал.
Другая представительница этого благородного семейства, молодая мама, славна в округе некачественными, но громкими монологами фаллической сути. Кроме того, что уже никак не смешно – её ребёнок, которому меньше года, ещё не говорит, но уже пьёт пиво и таскает в рот сигареты. Во время одной из подобных акций мимо проходила старушка-израильтянка и, завидев, начала в ужасе кричать и тыкать пальцем в ребёнка: «Елда ктана! Елда ктана!», мол, что ж ты за своим ребёнком не смотришь. Мамаша, чуждая ивриту, слово «ктана» не восприняла, но за «елду» бабке пришлось ответить: «У меня елда? – Это у тебя елда!». Созвучен иврит русскому мату. Но соседка моя того не знала и искренне восприняла бабкин возглас как личное оскорбление.
Переходя от частностей к целой картине, мы можем разве что констатировать её печальность. Это моё субъективное ощущение, но я вижу, как солидно пополнился зыбкий стан русско-израильских алкоголиков в последние годы. Израильтяне, в первую очередь лечащий персонал, далёкие от русской психологии, за развесистыми размышлениями и трудностях абсорбции, помноженными на вековые традиции, скрывают своё бессилие. В Израиле алкоголизм – это болезнь. Серьёзная болезнь. Хронический алкоголик, как правило, без труда, получает очень высокий процент инвалидности. А стало быть, и стабильное пособие. Русский человек, хоть и пьёт, но смекалист и на мысль скор. Он понимает, что платят ему, по сути, за то, что он пьёт. Перестань он пить – не видать ему пособия. Да и разве посетит его столь крамольная мысль – перестать пить! Никогда! Ведь Израиль – он рай для русского алкоголика. И водка дешева и на опохмел держава отстегнёт. Но израильским наркологам не понять этого элементарного расклада. Они будут собираться на хитромудрые симпозиумы проводить дорогостоящие исследования. Невдомёк им, что русская душа, на поверку, не столь уж и загадочна. Просто смотреть на неё нужно под верным градусом.
(05.09.2000)
:назад: |
